Внеуставные сделки

С.И. Климкин, к.ю.н.,

академический профессор Каспийского университета

В Казахстане за исключением наших публикаций[1] не проводилось каких-либо исследований по данному вопросу, и практически отсутствуют материалы по этой теме. Даже авторы комментария к ГК РК и учебника по гражданскому праву ограничились лишь помещением содержания самого пункта 11 ст. 159 ГК в свои работы и указанием на то, какие в него вносились изменения со дня принятия ГК (Общая часть)[2].

Однако данное обстоятельство лишь усиливает интерес к нему.

Согласно пункту 11 ст. 159 ГК, сделка, совершенная юридическим лицом в противоречии с целями деятельности, определенно ограниченными настоящим Кодексом, иными законодательными актами или учредительными документами, либо с нарушением уставной компетенции его органа, может быть признана недействительной по иску собственника имущества юридического лица или его учредителя (участника), если доказано, что другая сторона в сделке знала или должна была знать о таких нарушениях.

Напомним, что ГК КазССР 1963 г. регулировал подобную ситуацию следующим образом: недействительна сделка, совершенная юридическим лицом в противоречии с установленными целями его деятельности (ст. 48). Комментируя эту норму, Ю.Г. Басин отмечал, что «внеуставными следует также считать сделки, нарушающие установленную компетенцию органов юридического лица <…>. Внеуставные сделки являются ничтожными»[3].

Итак, действующей нормой ГК РК охвачены два вида внеуставных сделок:

- совершенные юридическим лицом в противоречии с целями деятельности, определенно ограниченными ГК, иными законодательными актами или учредительными документами, и

- совершенные с нарушением уставной компетенции органа юридического лица.

При этом возникает вопрос: относится ли оговорка «по иску собственника имущества юридического лица или его учредителя (участника), если доказано, что другая сторона в сделке знала или должна была знать о таких нарушениях» к обеим ситуациям или только ко второй?

То обстоятельство, что законодатель использует термин «нарушение» во множественном числе, на первый взгляд, предопределяет ответ: к обеим.

Однако представляется, что это не так.

Очевидно, что в первом случае, когда речь идет о совершении юридическим лицом сделки в противоречии с целями его деятельности, законодатель имеет в виду только такие юридические лица, которые обладают специальной правосубъектностью и созданы лишь для осуществления отдельных видов деятельности[4].

Так, пунктом 1 ст. 32 Закона РК от 16 января 2001 г. № 142-II «О некоммерческих организациях» установлено, что некоммерческая организация может осуществлять один вид деятельности или несколько видов деятельности, не запрещенных законодательством Республики Казахстан и соответствующих целям деятельности некоммерческой организации, которые предусмотрены ее учредительными документами.

При этом частью первой п. 3 ст. 41 ГК предусмотрено, что в учредительных документах некоммерческой организации и государственного предприятия должны быть определены предмет и цели деятельности.

Указанные требования находят свое развитие в законодательных актах об отдельных организационно-правовых формах некоммерческих организаций.

Так, политические партии создаются в целях представления интересов граждан, различных социальных групп в представительных и исполнительных органах государственной власти, местного самоуправления и участия в их формировании (п. 1 ст. 1 Закона РК от 15 июля 2002 г. № 344-II «О политических партиях»).

Целью профессиональных союзов является представительство и защита трудовых и социально-экономических прав и интересов своих членов (подпункт 6) ст. 1 Закона РК 27 июня 2014 г. № 211-V «О профессиональных союзах»).

Целями Национальной палаты предпринимателей являются обеспечение благоприятных правовых, экономических и социальных условий для реализации предпринимательской инициативы и развития взаимовыгодного партнерства между бизнес-сообществом и органами государственной власти Республики Казахстан, а также стимулирование и поддержка деятельности объединений индивидуальных предпринимателей и (или) юридических лиц в форме ассоциации (союза) (подпункт 2) ст. 1 Закона РК 4 июля 2013 г. № 129-V «О Национальной палате предпринимателей Республики Казахстан»).

Некоммерческая организация «Назарбаев Фонд» создана исключительно для обеспечения финансирования деятельности «Назарбаев Университет» и «Назарбаев Интеллектуальные школы», а также их организаций (п. 4 ст. 4 Закона РК от 19 января 2011 г. № 394-IV «О статусе «Назарбаев Университет», «Назарбаев Интеллектуальные школы» и «Назарбаев Фонд»).

Следует отметить, что государственные предприятия, несмотря на то, что являются коммерческими организациями, также обладают специальной правосубъектностью.

Более того, в соответствии с пунктами 4, 5 ст. 126 Закона РК от 1 марта 2011 г. № 413-IV «О государственном имуществе», запрещаются осуществление государственными юридическими лицами деятельности, а также совершение сделок, не отвечающих предмету и целям их деятельности, закрепленной в уставе (положении). Сделка, совершенная государственным юридическим лицом в противоречии с целями деятельности, определенно ограниченными законами Республики Казахстан или учредительными документами, либо с нарушением уставной компетенции его руководителя, может быть признана недействительной по иску уполномоченного органа соответствующей отрасли или уполномоченного органа по государственному имуществу (местного исполнительного органа), либо прокурора.

Возможность предъявления иска о признании указанных сделок недействительными уполномоченным органом соответствующей отрасли или уполномоченным органом по государственному имуществу, либо прокурором свидетельствует о том, что оговорка «если будет доказано, что другая сторона в сделке знала или должна была знать о таких нарушениях» имеет значение лишь для случаев оспаривания сделки, совершенной органом юридического лица с превышением полномочий.

Однако нарушение правосубъектности может быть допущено и коммерческими организациями. Частью второй п. 1 ст. 35 ГК РК установлено, что в случаях, предусмотренных законодательными актами, для юридических лиц, осуществляющих определенные виды деятельности, может быть исключена или ограничена возможность заниматься другой деятельностью.

Так, согласно пункту 1 ст. 8 Закона РК от 31 августа 1995 г. № 2444 «О банках и банковской деятельности в Республике Казахстан», банкам запрещается осуществление операций и сделок в качестве предпринимательской деятельности, не относящихся к банковской деятельности либо не предусмотренных пунктом 9 настоящей статьи и пунктом 12 статьи 30 настоящего Закона.

Одним из казахстанских арбитражей «IUS» был рассмотрен спор между банком и товариществом с ограниченной ответственностью о взыскании сумм на возмещение затрат банка по содержанию имущества, переданного им товариществу в безвозмездное пользование, и по встречному иску ТОО о признании договора недействительным. В своем решении арбитр указал, что в материалах дела имеются представленные банком копии 473 счетов, из них 70 счетов - с требованиями по оплате арендных платежей на общую сумму 6 048 095 тенге.

В этой связи со ссылкой на указанную норму Закона «О банках и банковской деятельности» в удовлетворении исковых требований банка в размере этой суммы было отказано.

Аналогичные ограничения установлены рядом иных законодательных актов. Так, согласно пункту 1 ст. 10 Закона РК от 19 октября 2000 г. № 85-II «Об охранной деятельности», частная охранная организация не вправе осуществлять иную предпринимательскую деятельность, за исключением работ по монтажу, наладке и техническому обслуживанию средств охранной сигнализации при условии соблюдения уведомительного порядка. Пунктом 3 ст. 11 Закона РК от 18 декабря 2000 г. № 126-II «О страховой деятельности» страховой (перестраховочной) организации запрещено осуществление сделок и проведение операций в качестве предпринимательской деятельности, не предусмотренных пунктами 1 и 2 настоящей статьи.

В случае с признанием недействительной сделки, совершенной органом юридического лица с нарушением уставной компетенции ситуация сложнее.

Действительно, в вопросе об органах юридического лица крайне важной представляется проблема разграничения их компетенции, поскольку, во-первых, юридическое лицо, по общему правилу, несет ответственность перед третьими лицами по обязательствам, принятым органом юридического лица с превышением его полномочий, установленных учредительными документами (п. 4 ст. 44 ГК), а во-вторых, нарушение органом своей компетенции в некоторых случаях способно привести к признанию заключенной им сделки недействительной. Напомним, что ГК КазССР 1963 г. регулировал подобную ситуацию следующим образом: недействительна сделка, совершенная юридическим лицом в противоречии с установленными целями его деятельности (ст. 48).

Таким образом, по ГК 1963 г. такие сделки являлись безусловно недействительными. В настоящее же время, в соответствии с пунктом 11 ст. 159 Кодекса, эти сделки являются оспоримыми.

Любопытны различия по этому вопросу, существующие в Гражданских кодексах Казахстана и России. Так, ст. 174 ГК РФ в соответствующей части говорит о полномочиях органа юридического лица, ограниченных его учредительными документами по сравнению с тем, как они определены в законе либо как они могут считаться очевидными из обстановки, в которой совершается сделка. Рассматривая эту ситуацию, Г.И. Стрельникова указывает, что учредители юридического лица вправе ограничить в уставе круг полномочий своего органа по сравнению с тем, как они определены в законе (например, установив, что сделки по распоряжению недвижимым имуществом директор вправе совершать только с согласия общего собрания участников). В подобных случаях третьи лица, вступающие в сделку, могут и не знать о таком ограничении полномочий органа, поскольку об их возможном круге они осведомлены из закона[5].

Удачно называя такое положение «неочевидным ограничением полномочий», А.М. Эрделевский и О.Н. Рыкова считают, что закон, охраняя интересы добросовестных контрагентов, допускает признание таких сделок недействительными только в случае недобросовестности контрагента, который знал или заведомо должен был знать об указанных ограничениях, и только по иску лица, в интересах которого установлены ограничения»[6].

Возможность ограничения полномочий нижестоящих органов вышестоящим предусматривается и казахстанским законодательством. Так, например, в соответствии с пунктом 3 ст. 15 Закона РК от 5 октября 1995 г. № 2486 «О производственном кооперативе», учредительными документами кооператива к исключительной компетенции общего собрания может быть также отнесено решение иных вопросов. Аналогичные нормы содержатся в Законе РК от 02 мая 1995 г. № 2255 «О хозяйственных товариществах», Законах РК от 22 апреля 1998 г. № 220-I «О товариществах с ограниченной и дополнительной ответственностью» и от 13 мая 2003 г. № 415-II «Об акционерных обществах».

Однако следует различать диспозиции соответствующих норм Кодексов России и Казахстана. Если российский кодекс говорит о сделках, заключенных при «неочевидном ограничении полномочий» органа юридического лица, то казахстанский Кодекс такого положения не содержит. И потому спорной выглядит позиция Ю.Г. Басина, отмечающего, что «ответственность юридического лица за действия его органа, превысившего полномочия, установлена только для случаев, когда границы компетенции органа определены учредительными документами или решениями общего собрания. На те же случаи, когда полномочия органа определены непосредственно законодательством, правило механически распространяться не должно, так как речь будет идти о сделках, нарушающих требования законодательства»[7].

Такой комментарий вполне соответствует положениям ст. 174 ГК РФ, однако не может быть применен к положениям ГК РК. Действительность же заключается в том, что пункт 11 ст. 159 казахстанского Кодекса в отличие от ГК России не различает компетенцию органа юридического лица, определенную законодательством, и его компетенцию, установленную учредительными документами. Поэтому пункт 11 ст. 159 ГК РК и другие пункты этой статьи представляют собой отдельные случаи недействительности сделок и выступают по отношению к ст. 158 Кодекса как специальные основания к общему. Соответственно, пункт 11 ст. 159 ГК РК должен применяться во всех случаях, когда орган вышел за пределы своей компетенции, определенной как уставом, так и законодательством.

Ниже мы приведем несколько примеров из казахстанской судебной практики по данной категории дел.

1. Кассационная судебная коллегия Карагандинского областного суда (Постановление № к-818 от 13 сентября 2010 г.) указала.

В соответствии с пунктом 4.4 Устава НУ «Частная клиника «С», директор на основании протокола собрания Учредителей с положительным решением вопроса об этом распоряжается имуществом и средствами Учреждения, заключает договоры, выдает доверенности.

В пункте 4.5 Устава также указано, что директор заключает от имени Учреждения договоры, соглашения и обеспечивает их выполнение c согласия его Учредителей.

Суды первой, апелляционной инстанций пришли к правильному выводу о том, что договор между ТОО «B» и НУ «Частная клиника «С» o передаче в аренду томографа на возмездной основе и последующие соглашения были заключены без ведома и согласия учредителей и поэтому являются незаконными.

Из справки Департамента юстиции следует, что Ш. является учредителем ТОО «B». Кроме того, по информации заместителя начальника Департамента юстиции о регистрации НУ «Частная клиника «С» Ш. также является учредителем и директором этой организации.

По пункту 3 ст. 163 ГК РК представитель не может совершать сделки от имени представляемого ни в отношении себя лично, ни в отношении другого лица, представителем которого он одновременно является.

Поэтому выводы судов обеих инстанции о том, что договор аренды томографа заключен без согласия учредителей Т. и К., и что Ш. одновременно являлся учредителем двух частных организаций, более того, был директором НУ «Частная клиника «С» и по закону не мог совершать сделки, являются правомерными.

Выводы судов о том, что при заключении указанных договоров другая сторона сделки - НУ «Частная клиника «С», учредителем и директором которого является Ш., знала об имеющихся нарушениях, являются обоснованными.

2. По другому делу кассационная судебная коллегия Актюбинского областного суда (Постановление № 2-к-201/2010 от 7 июля 2010 г.) указала.

Из материалов дела следует, что между АО «Дочерняя страховая компания Народного банка Казахстана «Х-К» и ТОО «В-О» возникли правоотношения на основании договора добровольного страхования гражданско-правовой ответственности за причинение вреда, объектом страхования которого является возмещение затрат и расходов, связанных с возникновением гражданско-правовой ответственности страхователя перед третьими лицами в связи с осуществлением деятельности по проекту разработки и освоения месторождения.

В период действия договора страхования к нему было заключено пять дополнительных соглашений, которые являются неотъемлемой частью основного договора.

Судом установлено, что дополнение № 5 подписано заместителем генерального директора ТОО, не имеющим полномочий на его подписание от имени товарищества.

Однако из содержания письма генерального директора ТОО «В-O» следует, что он подтверждает факт подписания указанного дополнения, т.е. оно одобрено исполнительным органом товарищества.

При изложенных обстоятельствах коллегия считает, что апелляционный суд обоснованно пришел к выводу о том, что в соответствии с требованиями п. 11 ст. 159 и п. 2 ст. 158 ГК ТОО «В-O» не вправе было заявлять требование o признании сделки недействительной по основаниям совершения её с нарушением уставной компетенции его органа, поскольку ТОО, якобы, умышленно заключило сделку, которая нарушала требования устава юридического лица и компетенцию её органов.

Коллегия находит убедительным вывод апелляционной инстанции о том, что собственник имущества ТОО «В-O» или его учредитель в суд c исковыми требованиями по указанным основаниям не обращался, каких-либо доказательств того, что представитель страховой компании заведомо знал или должен был знать о том, что сделка от имени товарищества совершена c нарушением уставной компетенции, в судебное заседание не представил.

Коллегия считает, что при данных обстоятельствах в удовлетворении требований ТОО «В-O» о признании дополнительного соглашения недействительным правомерно отказано.

3. В постановлении суда апелляционной инстанции г. Астана № 2а-2522-10 от 12 марта 2010 г. по иску Акционерного общества «А» и ряда его акционеров к Акционерному обществу «А-Н» о признании недействительным одного из пунктов дополнительного соглашения к договору строительного подряда указывается.

Согласно пунктам 1, 2 статьи 70 Закона об АО, решение o заключении обществом крупной сделки принимается советом директоров. Уставом общества может быть определен перечень крупных сделок, решения о заключении которых принимаются общим собранием акционеров, а также порядок их совершения. Уставом АО «А» к исключительной компетенции общего собрания акционеров общества отнесены следующие вопросы: утверждение решений o заключении обществом крупных сделок и сделок, в совершении которых обществом имеется заинтересованность, принятие решения об увеличении обязательств общества на сумму, составляющую 25 и более процентов размера его собственного капитала.

Оспариваемым пунктом дополнительного соглашения акционерным обществом приняты обязательства по выплате штрафа в твёрдой сумме 68 784 719 тенге, помимо штрафных санкций, предусмотренных договором, тогда как размер собственного капитала, согласно бухгалтерскому балансу АО «А», в этот период составлял 44 000 000 тенге.

Суд пришёл к правильному выводу, что со стороны АО «А» нарушена уставная компетенция органов юридического лица, поскольку принятие решения об увеличении обязательств общества на сумму, составляющую 25 и более процентов размера его собственного капитала, относится к исключительной компетенции общего собрания акционеров, а принятое новое обязательство о выплате штрафа в сумме 68 784 719 тенге превышает в 1,5 раза размер собственного капитала общества.

4. В решении СМЭС г. Астана по делу № 02-4207-12 от 05 июля 2012 г. по иску Индивидуального предпринимателя Ш. к Акционерному обществу «Международная Товарная Биржа «К» указывается.

В силу требований п. 19 ст. 53 Закона РК «Об акционерных обществах», если иное не установлено настоящим Законом и (или) уставом общества, к исключительной компетенции Совета директоров относится принятие решения о заключении крупных сделок и сделок, в совершении которых обществом имеется заинтересованность.

В соответствии c подп. 18) п. 9.2 ст. 9 Устава АО «Международная Товарная Биржа «К» к исключительной компетенции Совета директоров относится принятие решения о заключении крупных сделок и сделок, в совершении которых Обществом имеется заинтересованность.

Из протокола № 22 внеочередного заседания Совета директоров АО «Международная Товарная Биржа «К» от 20.07.2011 г. следует, что на заключение президентом АО «Международная Товарная Биржа «К» крупных сделок и сделок, превышающих 250 000 тенге, требуется одобрение и разрешение Совета директоров.

Из представленных суду документов следует, что между Индивидуальным предпринимателем Ш. и АО «Международная Товарная Биржа «К» заключен договор об оказании услуг на сумму 3 500 000 тенге, по условиям которого ИП выполняет, a АО обязуется принять и оплатить услуги по разработке и внедрению торговой платформы для контрактных торгов. Однако указанная сделка не соответствует требованиям законодательства, поскольку совершена исполнительным органом юридического лица в противоречии с целями деятельности и учредительными документами, с нарушением уставной компетенции. Оспариваемая сделка носит инвестиционный и стратегический характер, может повлиять на дальнейшую финансово-хозяйственную деятельность Общества, так как торговая платформа является основным инструментом для проведения контрактных торгов. Следовательно, в совершении названной сделки у АО «Международная Товарная Биржа «К» имелась заинтересованность, однако процедуру согласования эта сделка не проходила, Совет директоров согласия на ее совершение не выражал.

Доводы ИП Ш. о том, что не имеется доказательств o том, что стороны сделки знали об ограничениях, установленных Обществом, судом не принимаются во внимание, так как на момент заключения договора об оказании услуг президент АО «Международная Товарная Биржа «Казахстан» знал и должен был знать о нарушениях уставной компетенции, в результате которой был заключен оспариваемый договор. В Уставе общества критерии принятия решений Советом директоров о заключении крупных сделок и сделок, в совершении которых Обществом имеется заинтересованность, четко регламентированы. Индивидуальный предприниматель Ш. при заключении спорного договора была обязана ознакомиться c Законом РК «Об акционерных обществах» и Уставом АО «Международная Товарная Биржа «К», которыми оговаривается компетенция исполнительного органа акционерного общества. При изложенных обстоятельствах договор об оказании услуг подлежит признанию недействительным.

И, наконец, еще один вопрос, возникающий при анализе этой нормы - о ее практической значимости. Следует учитывать, что, во-первых, законодательные акты о коммерческих юридических лицах не только определяют компетенцию высшего органа юридического лица, но и требуют указывать ее в уставе. Таковы требования пункта 1 ст. 6 Закона о производственном кооперативе, пункта 2 ст. 17 Закона о товариществах с ограниченной и дополнительной ответственностью, пункта 2 ст. 13 Закона об акционерных обществах, возводя соответствующие положения устава в разряд существенных. Во-вторых, устав юридического лица - это документ, содержание которого, в отличие от учредительного договора, не является коммерческой тайной. Все заинтересованные лица вправе ознакомиться с уставом юридического лица.

Таким образом, с одной стороны, закон (в широком смысле) обязывает указывать в уставе компетенцию органов юридического лица, с другой - предоставляет право всем заинтересованным лицам знакомиться с его содержанием.

Говоря иными словами, контрагент юридического лица, орган которого заключает сделку с превышением своих полномочий, если и не знает о таком нарушении, то в любом случае должен знать об этом, поскольку само законодательство создает для этого соответствующие условия, стимулирует контрагента интересоваться компетенцией органа. Не случайно, в одном из Постановлений Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации указывалось, что «другая сторона в сделке должна была ознакомиться с текстом устава общества, чтобы выяснить, имеются ли у председателя правления закрытого акционерного общества полномочия на заключение договора залога недвижимого имущества»[8].

Как видим, здесь мотивация такая же, как и в приведенном нами выше решении СМЭС г. Астана по делу № 02-4207-12 от 05 июля 2012 г.

Представляется, что такой же позиции придерживается и казахстанский законодатель. Так, Законом РК от 25 марта 2011 г. № 421-IV «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам совершенствования гражданского законодательства» из пункта 11 ст. 159 ГК после слова «или» исключено слово «заведомо».

Тем самым законодатель дополнительно стимулирует контрагента интересоваться компетенцией органа юридического лица, с которым он вступает в гражданские правоотношения.

Ситуация осложняется тем, что корпоративное законодательство в целом ряде случаев содержит положения, которые сконструированы диспозитивно. То есть они дают возможность участникам корпорации урегулировать в учредительных документах те или иные вопросы иначе, чем это предусмотрено законодательством. Например, таким норм, а также норм, содержащих отсылки к учредительным документам, в Законе о ТОО мы насчитали более семидесяти[9].

Однако по этому вопросу есть и иная точка зрения. Так, В.В. Витрянский, например, отмечает: «Нельзя не заметить, что при таком подходе анализ действительного волеизъявления сторон и их действий по заключению договора подменяется сугубо формальной констатацией обязанности сторон, вступающих в договорные отношения, тщательно изучить учредительные документы друг друга <...>. Вместо реализации задачи обеспечения стабильности договорных отношений путем всемерного усложнения процесса оспаривания совершенной сделки мы получаем дополнительное средство защиты недобросовестных участников имущественного оборота, которые, не исполнив обязательства, могут добиться практически автоматического признания договора <...> недействительной сделкой»[10].

С этими рассуждениями едва ли можно согласиться. Гражданское законодательство не ставит и не может ставить целью обеспечение стабильности договорных отношений за счет усложнения всеми возможными средствами процесса оспаривания совершенной сделки. Эта задача должна достигаться и достигается другими средствами. Более того, гражданское право имеет другую цель - защиты интересов стороны, права которой нарушены. В нашем случае при признании недействительной сделки, совершенной с превышением компетенции органа юридического лица, могут страдать интересы контрагента этого юридического лица. Однако в случае непризнания такой сделки недействительной могут страдать интересы участников (акционеров, членов) юридического лица, орган которого вышел за пределы своей компетенции. Здесь закон стоит перед дилеммой: чьи интересы должны подлежать приоритетной защите - контрагента юридического лица или его участников (акционеров, членов)?

Представляется, что вопрос должен решаться, все же, в пользу участников. При этом следует использовать так называемую «теорию наименьшего зла». Так, когда орган юридического лица совершает какую-либо сделку с превышением своей компетенции, причиняя при этом ущерб юридическому лицу, участникам может быть поставлен в вину неудачный выбор своего нижестоящего (чаще всего - исполнительного) органа. С другой стороны, контрагент, заключая сделку с юридическим лицом, имеет возможность ознакомиться с компетенцией соответствующего органа юридического лица, но не делает этого. Кто же из них более виноват? Мы считаем - контрагент. В большинстве случае участники юридического лица отстранены от реального управления юридическим лицом, причем наиболее это заметно в корпорациях с большим числом участников. Такие участники, как правило, не знакомы с содержанием и условиями заключаемых исполнительным органом договоров. Это делает их положение крайне уязвимым и зависимым от политики исполнительного органа, недобросовестные действия которого способны привести к имущественным потерям участников. Контрагент же юридического лица имеет в полной мере защищаемую законом возможность убедиться в наличии у органа юридического лица права заключать подобные сделки.

Поэтому, считаем, что именно контрагент должен нести риск неблагоприятных последствий, связанных с последующим признанием недействительной сделки, совершенной органом юридического лица с превышением полномочий.

В заключении отметим, что мы с осторожностью подходим к оценке некоторых принятых за последние годы законодательных актов, направленных на «кардинальное улучшение условий для предпринимательской деятельности в Республике Казахстан».

Так, согласно части второй ст. 6, части третьей ст. 6-1 Закона РК от 17 апреля 1995 г. № 2198 «О государственной регистрации юридических лиц и учетной регистрации филиалов и представительств», уставы (положения) юридических лиц, относящихся к субъектам среднего и крупного предпринимательства, их филиалов и представительств, за исключением уставов (положений) акционерных обществ, их филиалов и представительств, при государственной регистрации не представляются. Уставы (положения) юридических лиц, относящихся к субъектам малого предпринимательства, их филиалов и представительств в процессе государственной регистрации не представляются.

Более того, в случае внесения в учредительные документы изменений и дополнений, не требующих перерегистрации, не требуется извещать об этом регистрирующий орган.

Нам представляется, что данные новеллы, привнесенные Законом РК от 24 декабря 2012 г. № 60-V «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам государственной регистрации юридических лиц и учетной регистрации филиалов и представительств», способны порождать на практике спорные ситуации с установлением действительного правового статуса конкретного юридического лица. Ранее действовавший порядок государственной регистрации предполагал определенную стабильность в этом вопросе, устанавливал публичность устава (возможность для заинтересованных лиц истребовать его от регистрирующего органа, установление порядка внесения в него изменений и дополнений и т.д.).

Читайте также

Уникальный яблоневый питомник пытаются спасти в Уральске

17:00, 19 апреля 2024

Наши за рубежом: казахстанка о жизни в Испании

16:23, 19 апреля 2024

По зову сердца: как стихия сплотила жителей Акмолинской области

14:00, 19 апреля 2024