Сейчас важнее понять, кто за кризис заплатит — Кривошеев

Предсказывать, сколько будет стоить тенге, не имеет смысла.

Сегодня Национальный банк объявил контрмеру, так сказать, снова явил миру свое главное оружие — тотально-оборонительное от любого кризиса, в данном случае от нефтяного, нежданно упавшего на голову в канун международного женского дня и развернувшегося в полном трагическом объеме в перенесенный на понедельник выходной. По версии монетарных властей, повышение уровня базовой ставки до 12% годовых должно спасти ситуацию и снять давление на валютный рынок. Предполагается, что предложенная ставка по операциям по предоставлению ликвидности до 13,5% и по операциям изъятия — 10,5% способна стабилизировать рынок.

При этом ведомство Ерболата Досаева акцентирует внимание на следующем: «Денежно-кредитная политика Национального банка, проводимая в рамках инфляционного таргетирования, направлена на предупреждение распространения последствий внешнего шока на экономику страны, обеспечение макроэкономической стабильности и защиту тенговых активов». Проще говоря, ДКП НБРК готова платить за стабильность, причем любые деньги.

Важно понимать, что Национальный банк платит за стабильность тенге с 2016 года, безостановочно, с момента, когда в качестве новой политики было объявлено инфляционное таргетирование. По сути, платит из воздуха. При этом ни разу ни отчитавшись, сколько денег было заплачено по результатом таких интервенций. При этом нотная политика не отменяет вмешательство НБРК через удовлетворение спроса на валюту.

Для информации, буквально в феврале KASE через своего спикера Андрея Цалюка обнародовала следующую информацию: «Основным фактором укрепления тенге выступил приток иностранных инвестиций в тенговые ценные бумаги — ноты Нацбанка. По статистике Центрального депозитария, нетто-объем иностранных инвестиций в государственные ценные бумаги превысил 252,9 млрд тг. Из это можно сделать вывод, что иностранные инвесторы обеспечили значительный приток валюты в 650 миллионов долларов». И это только за январь. Это следует из следующего заявления: «Объем краткосрочных нот в обращении на конец января 2020 года составил 3 трлн 988,8 млрд тг, увеличившись за месяц на 16,7%. Объем эмиссии краткосрочных нот за январь 2020 года составил 1 трлн. 969,8 млрд тг со средневзвешенной доходностью от 9,37% до 10,14%».

Таким образом, сейчас НБРК больше всего опасается, что "инвесторы", те что проще назвать спекулянтами, выстраиваются в очередь для реконвертации, после того, как сольют инструменты Нацбанка. Власти вообще хотят на время снизить давление на валютный рынок. Так они предлагают следующее: «Поручаю ФНБ “Самрук-Қазына”, национальным управляющим холдингам согласовывать свои операции на валютном рынке с Национальным Банком, Министерствами нацэкономики и финансов, обеспечить контроль и координацию. Поручаю (квазигоссектору) прекратить операции по покупке иностранной валюты, не связанные с выполнением текущих обязательств. Необходимо пересмотреть приоритеты бюджетных расходов с переносом сроков реализации неприоритетных инвестиционных проектов». Таким образом сохранением ценности денег находящихся в распоряжении квазигоссектора решено пренебречь.

Главной проблемой остаются люди. Именно они больше всего могут продавить рынок. Именно против них, а точнее их возможности дестабилизировать ситуацию, были направлены последние законодательные инициативы, например, предъявлять удостоверение в обменных пунктах, что сильно нервирует частников. Так вот, Аскар Мамин на последнем заседании правительства заявил следующее: «Поручаю акиматам в целях стабилизации цен обеспечить эффективную работу стабилизационных фондов для проведения товарных интервенций по социально значимым товарам. МИИР совместно с заинтересованными госорганами и НПП "Атамекен" — усилить работу по увеличению доли отечественных товаропроизводителей».

Так что мы снова увидим реалити-шоу, в котором акимы с взмыленными шеями бегают по рынкам и требуют от продавцов отказываться от прибыли в угоду мифических общегосударственных целей. Продавцы сочувственно будут соглашаться с доводами, но ценники решат изменить в большую сторону, на всякий случай. По результатам правительство рано или поздно распишется в своем бессилии, потратив при этом значительные средства, которые могли пойти на куда более благие цели и вот почему: нужно вспомнить 2015-2016 годы, когда из страны по разным оценкам утекло $20-25 млрд на фоне существенного диспаритета курса рубль-тенге. Момент, когда выдерживалась экономическая стабильность в угоду определенным политическим дивидендам. Правда ситуация сегодня кардинально отличается от той, что сложилась пять лет назад.

Очень важно, что еще месяц назад председатель Национального банка Ерболат Досаев доложил кабинету министров о состоянии финсектора, подведя итоги 2019 года. Основной вопрос который интересовал правительство — инфляция. Именно по ней мерят успешность проводимой политики, этакий KPI управления страной. Так вот, по итогам 2019 года она объявлена на уровне всего 5,4%. Среднестатистический казахстанец уже тогда недоумевал, ведь сокращение покупательской способности заработной платы он ощутил куда более остро, но с цифрами же не поспоришь. Поспоришь, еще как.

Стабильность и радужные показатели достигались за счет существенного замедления роста цен на непродовольственные товары и на платные услуги, что является сигналом к кризису. Все цены растут примерно равномерно, чтобы компенсировать друг друга, а когда на основной рацион хлеб и крупы цена взлетает на 16,1%, а на мясо и мясопродукты на 13,2%, а весь рост на продовольственные товары оценивается в 9,6%, это приводит к существенному, волнообразному спаду за счет снижения покупательской способности. Проще говоря, рынок стагнирует, так как нет спроса и цены на все растут еще сильнее, так как издержки перекладываются на существенно меньшие объемы.

Очевидно, что у властей получится сдержать курс тенге. Все ресурсы будут переброшены на это. В частности, есть существенный задел в отношении рубль-тенге. Если посмотреть, то в конце февраля рубль стоил 6,2, сейчас он может стоить и 5,5, и даже 5 тг. При этом такой баланс приведет к дополнительному эффекту — снижение цен на ввозимые товары. И все бы этого было достаточно, если бы не одно но.

Параллельно с нефтяным кризисом, который сформировался на политических дрожжах, грядет волна, родившаяся в результате тотального сокращения экономики на фоне коронавируса, который мы сейчас не замечаем. Мир входит в депрессию. Продолжают останавливаться заводы. Падает торговая активность. Сокращается спрос на основные средства и энергию. Судя по всему, тренд этот будет только усиливаться и кризис ОПЕК+ — возможно, попытка переложить бремя затрат на плечи развивающихся государств. Раздутые рынки высокотехнологичного сектора должны были схлопнутся еще пять лет назад, но росли гигантскими темпами, продавая миражи. Экономика стартапов уже поглотила существенную часть наличности, но без эффектов. Провалы тщательно маскируются.

По оценкам экспертов, близких к правительству, из-за мирового карантина рост ВВП Казахстана существенно замедлится, вплоть до отрицательных значений. Если вспомнить счет текущих операций в 2019 году сложился с дефицитом в $4,3 млрд. Снижение доходов от продажи ресурсов и множества других факторов, то мы видим, как разворачивается идеальный шторм, коих мы не видели с 2008 года, и если все элементы сценария отыграют, то даже представить глубину дна пока мы не в состоянии.

В таком случае предсказывать, сколько будет стоить тенге, не имеет смысла. То, что он отступит, причем существенно, не вызывает сомнения. Сейчас важнее понять, кто за кризис заплатит.