Теоретико-познавательные аспекты

фактического состава

преступления

В советском и постсоветском периодах развития уголовного права фактический состав преступления по своему познавательному статусу получил всего лишь вид неформального обозначения конкретного деяния в ранге «упоминающегося» подразумевания реального состава преступления. Кандидат юридических наук, адвокат Костанайской областной коллегии адвокатов Мизанбаев А.Е. о сущности уголовно - правового регулирования.

Сегодня пришло время, когда рассуждать в уголовном праве о фактическом составе преступления в виде какой-либо его оговорки в качестве «эффекта присутствия» в дополнительной трактовке разного рода терминологий, касающихся обоснования критерия определенной степени их реалистичности, как минимум, некорректно. Дело в том, что речь идет отнюдь не о замечаниях терминологического характера, а о стратегических моментах самого важного в теории и практике уголовного права: сущности уголовно - правового регулирования, выражающегося в инструментальном значении соответствующего правоприменения: конструирования конкретных составов преступлений.

Дело в том, что без разрешения проблемы формального и материального (юридического и фактического) в понятии преступления, мы никогда не сможем прийти к реальной эффективности уголовно - правового регулирования.

В виду того, что мы увязываем в своем исследовании раскрытие уголовно-правовой сущности фактического состава преступления с уяснением юридической природы преступления, предопределенного юридической природой уголовного правоотношения, полагаем обязательным рассмотрение общего состояния научной полемики по вопросам соотношения материального и формального в регулировании уголовно-правовых отношений. То есть речь в настоящей статье пойдет о различных прогрессивных взглядах на соответствующую уголовно - правовую проблематику в советской уголовно - правовой науке, включая обзорный анализ соответствующих концепций определенных школ международного уголовного права на понятие конкретного (фактического состава) преступления.

Так, в свое время крупный представитель советской уголовно - правовой школы А.Н. Трайнин разработал ряд важных положений по проблемам состава преступления. По нашему мнению, самым важным, можно сказать, стратегическим направлением в разработке учения о составе преступления у А.Н. Трайнина было предельное указание на материальное содержание преступления и материально-правовую оценку деяния. В своем постоянном упоминании об этом практически во всех своих работах он предостерегал о проникновении в уголовное право, а равно в его правоприменение, так называемого, «формализма состава». Он в частности отмечал, что состав преступления, не смотря на его конкретность, всегда носит обобщенный характер, охватывая не индивидуальные, а типичные черты. Поэтому, между фактическими признаками, характеризующими данное преступление, и элементами его состава е может быть ни тождества, ни сплошного совпадения. Следовательно, состав каждого преступления должен представлять собой перечень такого рода фактических признаков, которые с точки зрения законодателя, в совокупности своей устанавливают общественно опасный характер данного действия. Было бы, однако, глубоким заблуждением, продолжает он, на этом основании делать вывод, что здесь при оценке элементов состава, правосудие в какой-либо мере порывает с материальной конструкцией преступления и материальной - в условиях конкретной обстановки - оценкой преступления. Напротив, как при анализе общественно опасного деяния в целом, так и при анализе отдельных его элементов правосудие неизменно исходит из оценки действия в его реальном жизненном содержании. Только реальная жизненная оценка отдельных элементов состава преступления обеспечивает правильное понимание состава в целом. Вопрос о материальной оценке элементов состава преступления заслуживает самостоятельного рассмотрения; оно непосредственно связано с материальным определением преступления.[1]

Однако мы полагаем, что указанные подходы А.Н. Трайнина относительно уголовно-правового регулирования состава преступления по существу верны, но, в некоторой степени, недостаточны для прорыва в понимании правовой природы преступления и его соотношения с составом.

Так, устанавливая понятие состава преступления как законодательное понятие, он указывает, что «состав преступления, как бы полно и разносторонне он не был сконструирован, естественно, не может включать в себя всех без исключения признаков, характеризующих действие, субъекта и обстановку. Такой перечень,— говорит А. Н. Трайнин,— невыполним, ибо неисчислимы признаки, характеризующие любое явление»[2]. Отсюда он делает вывод, что «состав преступления включает в себя все те признаки (элементы), совокупность которых законодатель считает необходимой для характеристики данного действия (бездействия) как общественно-опасного для государства и поэтому наказуемого»[3]. Из сказанного мы заключаем, что, несмотря на подвижки в исследовании состава преступления данный исследователь все же оставался на позициях формально-догматического подхода в исследовании преступления, который выражался в превалировании нормативистского понимания уголовно-правового регулирования (общественных) уголовно-правовых отношений, в связи с чем, вопросы реального конструирования состава конкретного преступления оставались открытыми.

Время наглядно показало, что последующее фундаментальные разработки, посвященные данной проблематике, были посвящены в целом вопросам преодоления формализма состава. По нашему мнению, данное явление и олицетворяет собой узконормативный подход в исследовании преступления, так как проблема «смешения» его с составом до сих пор правильно не разрешена.

Вопросам учения о составе преступления и разработке его отдельных элементов и признаков был также посвящен обстоятельный труд А.А. Пионтковского «Учение о преступлении по советскому уголовному праву». Характеризуя ст. 3 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, он отмечал, что «для привлечения к уголовной ответственности и признания лица виновным по советскому уголовному праву необходимо, чтобы в совершенных им действиях имелся состав определенного преступления. Понятием состава преступления юристы пользовались как для обозначения совокупности признаков, характеризующих определенное преступление по уголовному законодательству, так и для обозначения конкретного деяния, соответствующего этим признакам. В связи с этим общее понятие состава преступления в теории советского уголовного права приобрело большое научно-познавательное значение. Оно является, подобно всякой научной абстракции, необходимой ступенью в процессе познания конкретных составов преступлений, теоретической основой для раскрытия их содержания и для правильного применения на практике советского уголовного закона. Поэтому в интересах дела необходимо отвергнуть любые попытки ликвидировать учение об общем составе преступления или свести его к не имеющим принципиального значения некоторым техническим указаниям о порядке разграничения отдельных составов преступлений»[4].

На наш взгляд, выдвигаемое А.А. Пионтковским положение о том, что единственным основанием уголовной ответственности является наличие в деянии лица конкретного состава преступления, носило декларативный характер, так как изучение такого понятия реально существующего явления в уголовном праве, как «юридический состав конкретного деяния», практически не нашло детальной разработки в его собствен­ной теории, в результате чего оказалось в последней трудноуловимым и осознаваемым.

Н.Д. Дурманов, сближаясь с взглядами А.Н. Трайнина, отстаивал прогрессивную с нашей точки зрения позицию о том, что в советском уголовном праве существуют лишь составы отдельных конкретных преступлений, а так же отдельное материальное понятие преступления, и нет места для общего понятия состава преступления: «от понятия общего состава преступления надо полностью отказаться».[5] Он твердо оставался на позиции искусственности понятия общего состава преступления и считал, что понятие общего состава преступления подменяет понятие преступления[6].

Однако среди всех ученых - представителей уголовного права, посвятивших свои исследования проблемам уголовно-правовой сущности соотношения преступления и его состава в ракурсе освещения вопросов их конкретизации в гносеологическом процессе познания, особо следует отметить и остановиться на научных изысканиях профессора Я.М. Брайнина, изложенных им в работе «Уголовная ответственность и ее основания в советском уголовном праве»[7], изданной во второй половине прошлого века. В наше время подходы данного автора относительно рассматриваемой уголовно-правовой проблематике состава преступления не утратили своей актуальности и поныне.

Во-первых, помимо прочего, им в данной работе предпринята реальная попытка осмысления видовой специфики состава преступления в виде придания определенного значения такому уголовно - правовому явлению как конкретное преступление. Во-вторых, проникновение им в материальную природу уголовно-наказуемого деяния позволило, конечно, с некоторой идеологической осторожностью с учетом фактора времени, оперировать понятием «фактического состава преступления» в сравнительно - правовом анализе соответствующих разработок зарубежных уголовно-правовых доктрин, тем самым вольно или невольно касаться фактической природы реализации всех сторон преступления.

Так Я.М. Брайнин отмечает, что советское уголовное право не знало понятия родового состава преступления. Совершенно ясно, что право установления таких общих понятий в отношении любых категорий преступлений оставалось за законодателем. Последний, однако, пользовался этим правом крайне редко, исходя из того, что развитие и углубление каких-либо теоретических положений составляет задачу уголовноправовой науки, между тем как общая характеристика тех или иных категорий преступлений, хотя и весьма необходима в практическом отношении, но не всегда может быть осуществлена в тесных рамках статьи уголовного кодекса. По существу во всех указанных случаях речь идет об общем понятии тех или иных категории преступлении или отдельных однородных групп преступлений в рамках более широкой группы, например об общем понятии убийства или телесного повреждения в рамках преступлений против личности. И хотя мы имеем здесь дело чаще всего с неточным словоупотреблением, однако, такая неточность может вести к возникновению неправильных представлений о существовании кроме общего понятия состава и понятия конкретного состава преступления также и «родовых» или «общих» составов отдельных категорий и групп преступлений. Также и понятие отдельного состава преступления, как самостоятельное понятие может рассматриваться только в теоретическом плане. Однако, и в таком плане о конкретном составе, существующем независимо от санкции, в которой выражается оценка общественной опасности деяния, можно говорить лишь условно. С этой точки зрения понятие родового состава преступления лишено реального значения и не может приниматься во внимание как полезная и необходимая абстракция.

Существенное значение имеет вопрос о соотношении понятий «фактического» состава преступления и состава преступления, предусмотренного уголовным законом или как его иногда называют «законного» состава. Речь идет о соответствии состава преступления как явления действительности, находящегося в плоскости конкретной деятельности людей, и состава преступления, определяемого уголовным законом и представляющего собой определенного рода абстракцию[8].

Преступление, продолжает он, может характеризоваться большим или меньшим числом тех или иных признаков, однако не все они могут относиться к составу этого преступления. Из большой массы различных признаков преступления законодатель отбирает только те, которые могут иметь значение необходимых условий уголовной ответственности. Совокупность именно этих условий образует состав преступления. Общее понятие состава преступления представляет собой родовое понятие, охватывающее все конкретные составы[9].

Установление соответствия между фактическим составом и составом преступления, предусмотренным уголовным законом, представляет собой сложный и трудный процесс. При расследовании преступления, а также при судебном рассмотрении уголовного дела нельзя ограничиваться установлением одних лишь фактических обстоятельств, относящихся к составу преступления. Уголовный закон обязывает исследовать обстоятельства дела всесторонне, полно и объективно, выявлять как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а также отягчающие и смягчающие его вину обстоятельства. Кроме фактических обстоятельств, которые устанавливают состав данного преступления, должны быть устанавливаемы и другие фактические обстоятельства[10].

Таким образом, он постулирует о том, что общее понятие состава преступления является не пустой абстракцией, а необходимой ступенью, предпосылкой к познанию конкретных составов преступлений, и кроме общего понятия состава преступления имеется понятие конкретного состава преступления. Между этими двумя понятиями существуют отношения рода и вида, и поэтому между ними не может быть никаких промежуточных понятий с каким-либо иным логическим объемом.

Исходя из анализа соответствующих воззрений на юридическую природу соотношения преступления и его состава, Я.М. Брайнин высказывает суждения, на наш взгляд, фундаментального характера о том, что общее понятие преступления есть абстрагированное понятие об отдельном преступлении, поэтому в нем содержатся те признаки, которые присущи конкретному преступлению.

Он считал, что концепция понятия «общего состава преступления» своими корнями уходит в «реализм» общих понятий, созданный средневековой схоластической философией. Представители так называемого «реализма» в средневековой философии доказывали безусловную реальность общих понятий. «Реалистическое» воззрение доказывало, что общие понятия существуют реально наряду с отдельными предметами, к которым относятся эти понятия. «Реализм» в этом смысле в средневековой философии означал не реальность объективного мира, а реальность общих понятий и являлся крайним выражением платоновского идеализма, признававшего само­стоятельное и реальное существование идей о предметах и явлениях независимо от них и раньше их. Диалектический материализм не отрицает общих понятий, но придает им совершенно другое значение. С точки зрения диалектического материализма общие понятия отражают общие и существенные признаки предметов, явлений и вещей, позволяя таким путем схватывать то общее, что присуще всему данному классу явлений и предметов. Общие понятия выражают собой то, что представляет собой действительную общность однородных явлений, предметов, вещей и т. д.[11] В. И. Ленин указывал, что «...отдельное не существует иначе как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее. Всякое общее есть (частичка или сторона или сущность) отдельного... Всякое отдельное неполно входит в общее и т. д. и т. д.»[12].

Однако Я.М. Брайнин, рассуждая о разного рода мнениях по данной уголовно - правовой проблематике, остается все же на позиции о необходимости сохранения в советской науке уголовного права, а тем самым и в советском уголовном праве, понятия общего состава преступления в интерпретации, по сути, касающейся формальной плоскости исследования преступления и его уголовно - правового регулирования.

Вопросы природы соотношения составов встречаются в работах многих иностранных криминалистов, представителей классической школы, которые пытались его теоретически обосновать. Так, немецкий криминалист Гейб определял понятие общего состава преступления как совокупность тех признаков, без которых не мыслился никакое преступление[13]. Другой немецкий криминалист Вехтер писал, что «общий состав» еще не образует реального преступления. Он содержит лишь общие условия, без которых преступление не мыслится. Чтобы преступление стало действительностью, оно должно воплотиться в отдельных видах, в определенной наказуемой неправде. По мысли Вехтера, индивидуальные признаки преступления только в соединений с общим составом преступления образуют отдельный вид преступления[14].

Различают понятие общего состава и понятие отдельного состава преступления и более поздние представители классической школы. Например, Гиппель под общим составом преступления имеет в виду совокупность деяния, противоправности и вины[15].

«Общий» или «абстрактный» составы преступления впервые были теоретически обоснованы криминалистами «классического» направления в уголовном праве, преимущественно немецкими, и заимствованы рядом русских дореволюционных криминалистов. Так, западногерманский криминалист Инъюбер считал, что «общий состав преступления имеется в том случае, когда деяние виновного противоречит социально-этическому порядку»[16]. Именно этот момент, по мнению Инъюбера, является определяющим при установлении состава конкретного преступления[17]. Поскольку речь идет о противоречии деяния «социально-этическому порядку» Федеративной республики Германии, нетрудно видеть, какую роль это понятие там призвано играть.

Немецкая теория уголовного права на рубеже XIX-ХХ веков в поисках разработки понимания природы трансформации состава преступления различает объективный и субъективный составы преступлений. Такое разграничение допускалось уже основоположниками классической школы уголовного права Фейербахом и Штюбелем. Правда, ни тот, ни другой не пользовались понятиями «объективного» или «субъективного» состава преступления, но факт такого разграничения очевиден, поскольку в составе преступления они выдвигали на первый план признаки внешнего проявления преступной деятельности[18]. Фейербах не игнорирует значения субъективного основания ответственности - вины[19]. Субъективная сторона преступления рассматривалась этими криминалистами как особое условие уголовной ответственности, что должно было подчеркивать особую роль вины в её основании. Таким образом, для Фейербаха, Штюбеля и их последователей характерен отрыв субъективного от объективного в преступлении. Поэтому у некоторых криминалистов-классиков субъективный элемент преступления приобретает самодовлеющее значение и принимает форму самостоятельного «субъективного» состава преступления наряду с «объективным» составом[20]. Так, у криминалиста-классика Геффтера субъективный состав преступления выступает как внутренний процесс, как осуществление преступления, прежде всего в сознании (психике) с учетом времени, места, предмета и применения силы. Следующий этап - это осуществление объективного состава, т. е. совершение действия вовне и непосредственное его воздействие на предмет (объект) посягательства. Наступление преступного результата — третий по времени развития преступления момент, имеющий, по мысли Геффтера, самостоятельное значение, поскольку он может служить разграничению материальных и формальных составов преступлений[21]. Несмотря на проводимое криминалистами-классиками противопоставление субъективного состава преступления объективному, они, все же, не рассматривали субъективную конструкцию состава преступления как само по себе достаточное основание уголовной ответственности, Гейб, например, различая субъективный состав и объективный состав, рассматривая последний как нечто, находящееся «вне субъекта преступления», писал, что: преступная воля должна проявиться в конкретных действиях (во внешних факторах), в которых обнаруживается преступная воля[22].

 Однако в дальнейшем германские теоретики отводят субъективной конструкции состава преступления решающую роль. Так Гиппель, рассматривая вину, как субъективный состав преступления, видит в ней единственное основание уголовной ответственности, а основание вины усматривает не в деянии, а во вменяемости[23]. Один из наиболее видных представителей так называемой «финальной» теорий уголовного права Маурах в соответствии со всей концепцией «финализма» противопоставляет субъективный состав преступления объективному. По Маураху состав преступления «распадается» на две самостоятельные части, и он требует «конкуренции» обеих частей состава[24].

Иные отдельные концепции состава преступления немецких теоретиков уголов­ного права конца XIX — начала XX в. — Э. Белинга, К. Биндера, Р. Франка, Г. Ешека[25] сводятся к тому, что состав преступления как общее понятие, так и отдельные составы — это чистые абстрак­ции, сугубо понятийные категории. Отсюда признаки состава, всецело относятся к миру понятий, к букве закона. Так, Э. Белинг считал, что «состав — это элемент закона, а он принадлежит исключительно закону, а не реальной жизни»[26]. Состав не вклю­чает в себя волевое деяние и вину: состав преступления по УК ФРГ сводится к противоправности. Пункт 5 § 11 гласит: «Про­тивоправно деяние: только такое, которое осуществляет состав преступления, предусмотренный уголовным законом». Совре­менное уголовное право ФРГ различает состав деяния в широком и узком смысле. Первый включает все предпосылки уголовной ответственности: противоправность, вину и объективные призна­ки деяния. Он выполняет функцию гарантии уголовного закона. Состав в узком смысле, исторически восходящий к теории Э. Белинга, ис­пользуется применительно к конкретным составам, базируясь на трехчленном понятии преступления как «соответствующее соста­ву, противоправное и виновное действие». Преступление в науке уголовного права ФРГ определяется как действие или бездействие, содержащее состав, признанный судом.

Таким образом, с точки зрения современного периода развития уголовного права можно заключить, что разные по направленности подходы исследования преступления и его состава, выработанные различными течениями европейской уголовно - правовой мысли сводились к интерпретации их правовой природы и определению правовой плоскости уголовно - правового регулирования разрешения уголовной ответственности. При этом необходимо отметить, что практически во всех вышеуказанных теориях присутствуют прогрессивные моменты, касающиеся истолкования сущности соотношения формального и материального в преступлении.

Исходя из вышеизложенного анализа теории состава преступления в рамках интересующей нас конкретизации во всей палитре противоречивости научных взглядов по данной проблеме в рассматриваемых периодах истории уголовного права можно со всей очевидностью констатировать, что ядром - камнем преткновения в правильном понимании правовой природы состава преступления явилось отсутствие последовательно правильного понимания сущности преступления как понятия и как явления в рамках сущности соотношения формального и материального в преступлении и, стало быть, в его уголовно - правовом регулировании в рамках надлежащего разрешения уголовной ответственности.

Советская школа уголовного права с односторонней методологической ориентацией на нормативный подход в исследовании преступления не смогла в рамках своей истории существования разрешить проблему понимания правовой природы преступления и соотношения его с составом. Сложившаяся советская официальная уголовно-правовая доктрина вмещала в себя рассмотрение преступления только как «понятия» с формально - догматических позиций без учета структурирования уголовного правоотношения в разрезе его динамики возникновения и развития. Но, несмотря на это, тем не менее, положительного в развитии советского уголовного права было достаточно много. Так, среди прочего, были достигнуты значительные успехи в развитии нормативно - правового регулирования различных институтов уголовного права, благодаря чему они получили в нем надлежащее институциональное оформление.

Таким образом, можно прийти к выводу, что до сих пор в науке уголовного права окончательно не решено, что правильно понимать под юридической природой понятия преступления. Было бы большой ошибкой считать, что уяснение этой природы - проблема уже практически решенная и не актуальная ввиду «жизнеспособности» ряда основных положений уголовно-правовой науки, которые в емком изложении были указаны выше.

В вопросе о содержании состава преступления как ранее, так и сейчас не было единого мнения. Различные подходы к решению этого вопроса, альтернативные точки зрения и многочисленные споры в юридической литературе явились необходимой предпосылкой для развития науки уголовного права в этом направлении.

В связи с этим отметим, что на основе установления и осмысления категории «фактический состав преступления» в ракурсе разрешения проблемы соотношения материального и формального в регулировании уголовно - правовых отношений по поводу совершения преступления, на современном этапе развития уголовного права назрела объективная необходимость критической оценки ряда положений уголовного права, касающихся концептуальных основ роли и места общественного (уголовного - правового) отношения в системе уголовно - правового регулирования.

Дело в том, что мы увязываем весьма важное значение раскрытия правовой сущности фактического состава преступления в формате видовой специфики общего состава преступления с уяснением вопроса природы уголовного правоотношения, полагая, что это обстоятельство дает толчок для «прорыва» в понимании правовой природы преступления и его соотношения с составом преступления, причем, с решением до сих пор открытых вопросов уголовного права о юридической природе уголовного правоотношения, о структуре механизма уголовно-правового регулирования. Отдельно повторим то, что в нашей позиции относительно обоснования категории «фактический состав преступления» мы реально исходим из того положения, что юридическая природа преступления предопределена спецификой уголовного правоотношения, представленного содержанием фактически совершенного преступления.

Указанная необходимость продиктована современным познанием правового феномена «воспроизводства правовой реальности», сводимого на глубокое постижение смысла правового воздействия в сфере правового (уголовно-правового) регулирования.

АННОТАЦИЯ

В настоящей статье проводится общий анализ исследователей уголовно - правовой мысли в области взглядов на правовую природу соотношения преступления и его состава с интерпретацией точек зрения относительно понимания оформления его уголовно - правового регулирования. Автором дается обоснование актуальности исследования фактического состава преступления как составляющего предмета уголовно - правового регулирования.

 Түйін

Мақалада автор қылмыс пен оның құрамы арақатынасының құқықтық табиғаты саласындағы қылмыстық-құқықтық ой зерттеушілерінің пікірлеріне жалпы талдау жасап, қылмыстық құрамның қылмыстық-құқықтық реттелуін ресімдеуге қатысты өз көзқарасын білдірген. Сонымен бірге қылмыстық-құқықтық реттеудің құрамды бөлігі ретіндегі қылмыстың нақты құрамын зерттеудің өзектілігін дәлелдеген.

Summary

In this clause the common analysis of criminal law ideas in the field of crime and it’s components correlation is given. The author interprets points of view about understanding of corpus delicti in criminal law regulation. The author proves that research of “facts body of a crime” as a part of a criminal law regulation is very up to date question.