#Все о теннисе
Свидетель эпохи: как Казахстан стал второй родиной для художника Павла Зальцмана
Фото: предоставлено дочерью Павла Зальцмана
Павел Зальцман большинству любителей искусства известен как художник, но мало кто знает, что он был талантливым литератором. Он – автор интереснейших поэтических и прозаических произведений. Впервые они были опубликованы спустя 25 лет после его смерти. В этом году Зальцману исполнилось бы 110 лет.
Баян Барманкулова, известный в республике искусствовед, общалась с Павлом Зальцманом, который многое дал ей именно как искусствоведу.
Когда ты получаешь образование в Питере, Москве, то приобретаешь теоретические знания, общую концепцию искусства. Но понимание языка приходит значительно позже, когда ты общаешься с тем или иным художником. Павел Яковлевич Зальцман научил меня видеть целое произведение и в то же время – детали. Искусствовед Баян Барманкулова
Она помнит его уроки:
«Он размещал на полу несколько своих работ, листы акварелей, работы «тушь-перо». И спрашивал меня: «Какая вещь у меня не завершена?» Я была уверена, что вижу готовые работы. Но выяснялось, что одна из работ не готова, он растолковывал, почему именно: недостаточно цвета, объема, формы. А главное, Павел Яковлевич втолковал мне: интеллигент – это не тот, кто начитан и обладает суммой знаний. Поистине интеллигентный человек видит в работе любого художника то самое лучшее, за что можно «зацепиться», и дать знать об этом автору. Он дал мне бесценный урок того, что нужно «умереть» в художнике, не выпячивая себя. Думать именно о художнике».
Баян Карибаевна – одна из первых в Алматы открыла Павла Зальцмана как литератора. Последние два года жизни Павла Яковлевича она помогала печатать на портативной машинке текст романа «Средняя Азия в Средние века», а также рассказы. Несколько лет назад роман вышел. Для Баян Барманкуловой приоткрылся литературный мир великого мастера, Зальцман говорил ей, что все его рассказы – это сны.
Фото: предоставлено дочерью Павла Зальцмана
Но Павел Яковлевич формировался во многом, как кинохудожник. И, если читать его новеллы, то приходит понимание, что это готовые кинозарисовки. Ему было присуще кинематографическое видение. При чтении его произведений прежде всего восхищаешься текстом, а затем представляешь картинку – кадры сменяются, словно в кино.
Павел Зальцман обладал сферическим восприятием мира: он умел сказать о предмете, явлении то зарифмованным словом или прозой, то цветовым пятнышком. Превосходный художник, ярчайший литератор. Вот такой безграничный человек, которому все доступно.
Фото: pavelzaltsman.org
Первая читательская проба была комической: Павел Зальцман сказал, что прочтет Баян стихи одного поэта, и попросил оценить их. Он прочел, Баян Барманкулова безапелляционно заявила, что ей не понравилось. Потом она догадалась, что Павел Яковлевич читал собственное стихотворение.
Павел Зальцман начал писать стихи и вести дневники еще в детстве. В разное время он побывал в Забайкалье, на Памире. Первые крупные произведения возникли под впечатлением поездок по Советскому Союзу – романы «Щенки» и «Средняя Азия в Средние века» написаны в 1930-х годах в Ленинграде.
Фото: pavelzaltsman.org
На литературном стиле сказалось влияние обэриутов (ОБЭРИУ – «Объединение реального искусства», группа литераторов, деятелей культуры, существовавшая в 1927 – начале 1930-х годов в Ленинграде).
Публикации литературного наследия Павла Зальцмана появились сначала в Израиле, затем в России. Это стало возможным благодаря усилиям дочери художника Елены (Лотты) Зальцман (род. 1940), его зятя Алексея Зусмановича (расшифровавшего большую часть трудночитаемых записей) и внучки Марии Зусманович.
В 2003 году в московском издательстве «Лира» вышла книга избранных повестей, рассказов и стихотворений алма-атинского периода «Мадам Ф.». В 2011 году издательством «Водолей» был опубликован сборник поэтического наследия «Сигналы Страшного суда».
Фото: pavelzaltsman.org
То же издательство в 2012 году издало малую прозу и роман «Щенки», в 2017 году — дневники «Осколки разбитого вдребезги». В журнале «Знамя» опубликован дневник блокадного периода «А дальше началась страшная блокадная зима…». В 2018 году в издательстве «Ad Marginem» вышли роман «Средняя Азия в Средние века» и цикл ориентальных рассказов. Роман «Щенки» переведен на немецкий язык, готовится перевод сборника рассказов. На английский язык было переведено несколько стихотворений Зальцмана, вошедших в сборник блокадной поэзии.
Есть в этом наследии целый пласт произведений, так называемые Псалмы, в которых автор обращается к Богу, ведет с ним диалог. Часто высказывает свой протест, гнев в адрес Создателя – как он допускает несправедливость, людские страдания? Эту тему в творчестве Павла Яковлевича проанализировала его дочь Лотта.
Свой первый Псалом поэт написал в августе 1940 года. По мнению автора, жизнь держит в кармане нож и в любой момент готова пустить его в ход. У поэта были жгучие вопросы к Творцу: «Как быть? Что делать? Как спастись? Услышь меня и отзовись! Мне отвечает беззвучный голос: Бессмысленно не упадет твой волос! О голос тайный, безголосый, Ведь это важные вопросы».
Часто в обращениях поэт меняет тон, переходя от вопросов к сарказму и обвинениям. По мнению автора, Бог, Провидение – это Некто, обладающий странным и необъяснимым поведением. Вот Он пасет калек, а потом играет с ними, как с шарами. Как может он так жестоко поступать?
Война, блокада Ленинграда, смерти близких от голода наполняют стихи трагизмом, а обращения к Богу делаются все отчаяннее.
Псалом IV, написанный в блокадном Ленинграде в мае 1942 года, содержит и обвинения, и надежду: «Но, если что-нибудь над нами светит, И ты на небесах еси – Я умоляю! Хватит, хватит! Вмешайся и спаси». Поэт-философ ведет разговор с Богом на равных, хотя чувствует себя ослабевшим, измученным бедами. По мнению поэта, Создатель, ответственный за уничтожение лучшей части человечества, подлежит такому же суду, как и простые смертные. Но разве может быть оправдан сталинский террор, уничтожение человеческого генофонда? Поэт вопрошает отчаянно: «Почему Бог вообще допускает существование зла в мире? Какова вообще цель божественного Промысла? Быть может, его не существует вовсе?».
И вдруг – пронзительные строки примирения с Господом, понимание его, ощущение связи с Создателем – в Молитве 1949 года: «Час. Два. Четыре. Пять часов. Ночная тишина. Удары капель, Бой часов. Зеленая луна. Глубокий снег, Свободный вздох, Высокая стена. Пришедший дух, Великий Бог, Ночная тишина».
В 1954 году Зальцман получил право на перемещение, которого был лишен. Он ненадолго приехал в Ленинград. Его ожидало пепелище. Советская система и война, голод истребили всех родных, близких, друзей. Еще в 1940 году он написал большой групповой портрет «Ленинград.1940». Сейчас это полотно находится в Русском музее. Прекрасные лица людей на холсте. Эпоха обратила их в «месиво, в крошево», по словам Мандельштама. В центре – автопортрет с женой. Кроме этих двоих никого не осталось: все погибли от голода во время блокады, за решеткой лагерей, под бомбами, на фронтах. Когда художник запечатлел их, они были полны жизни, молоды, исполнены надежд. На холст же они легли уже наполовину призраками. Лотта, дочь Павла Зальцмана
Незадолго до смерти Зальцман написал драму «Ordinmenti». Без ответа остались мучительные вопросы к Создателю, которые автор начал задавать еще в ранней юности.
Дочь Павла Яковлевича Лотта прошла весь этот путь терзаний и сомнений вместе с отцом.
Утешение, что есть нечто, что должно остаться за пределами понимания человека, оказалось совсем неубедительным. Попытка предложить свою программу справедливого мира не удалась. Но остались произведения – литература, живопись, графика. Возможно, это и есть ответ Бога на все вопросы и претензии к Нему. И в «Ordinamenti» Зальцман в какой-то степени приблизился к пониманию сути этого ответа. Лотта, дочь Павла Зальцмана
