Взаимное влияние механизмов правового регулирования

гражданского права и международного частного права

В середине мая в Алматы состоялась международная научно - практическая конференция «Гражданское право в системе права». В работе конференции приняли участие ведущие юристы из Казахстана а также из дальнего и ближнего зарубежья. Ее организаторы - научно - исследовательский институт частного права Казахского гуманитарного юридического университета, Немецкое общество по техническому сотрудничеству (GTZ) и юридическая фирма «Зангер».

На конференции к.ю.н. Исайкин Д.А. затронул ряд актуальных вопросов, касающихся соотношения механизмов регулирования в таких отраслях правовой науки как международное частное право и гражданское право. В аспекте заявленной темы настоящей международной конференции может возникнуть вопрос насколько данная статья отвечает ей. Отметим, что данная тематика подразумевает определенный «поиск» (с некоторыми допущениями) места гражданского права в системе права в целом. В этой связи «поиск» такого места может быть успешным только при наличии осознания граничащих с гражданским правом отраслей, то есть четкое понимание места гражданского права будет тем успешней, чем четче мы будем представлять, что же лежит с одной стороны от гражданского права, что с другой, что «левее», что «правее», что «выше», что «ниже». Именно в таком аспекте автор считает возможным поиск «места» успешным, либо признать усилия исследования безрезультатными.

Тесная связь двух указанных отраслей проистекает из того факта, что предметом международного частного права являются именно гражданско-правовые отношения, осложненные иностранным элементом (по субъекту, объекту, либо юридическому факту).^[1] Существует и такая точка зрения, согласно которой международное частное право входит в гражданское право. С другой стороны, выскажем иное предположение: гражданское право и международное частное право являются отдельными отраслями права, но граничащими друг с другом непосредственно, без каких-либо промежуточных отраслей. Отметим, также, что поиск «места» как гражданского права так и международного частного права возможен только в системе континентального права, поскольку и англо-американская система права (система общего права) и система мусульманского права не выделяют отдельные отрасли в системе права (англо-американская система права потому и называется системой общего права).

Собственно говоря, вопрос даже не столько в размежевании гражданского права и международного частного права, (что в нормативном аспекте будет означать размежевание норм соответствующих отраслей), а в аспекте соответствующих правовых наук - выявление различий в предметах, методах, принципах и источниках, сколько в выявлении различий в механизмах правового регулирования - то есть в системе правовых средств, при помощи которых обеспечивается результативное правовое воздействие на соответствующие общественные отношения.^[2] Именно согласованность механизмов правового регулирования указанных отраслей на практике и устранение определенных проблем, на взгляд автора, способно принести ряд практических выгод.

Безусловно, изложенные ниже соображения не в последнюю очередь продиктованы вопросами, возникающими в процессе преподавания студентам такой дисциплины как международное частное право и, в этом аспекте, носят прикладной характер.

Первым блоком вопросов, возникающих в процессе преподавания международного частного права, конечно же, является «традиционный» для международного частного права вопрос - является ли оно отдельной отраслью или входит (пусть даже частично) в другие. Среди возможных вариантов - традиционные гражданское право и международное публичное право. Иные отрасли редко рассматриваются в качестве «родительских» в отношении международного частного права. Вопрос о соотношении международного частного права и международного публичного права оставим в стороне от нашего исследования. Как справедливо отмечено в наиболее полном отечественном учебнике по международному частному праву, вопрос даже не в гражданском праве и международном праве, а шире: является ли международное частное право частью международного права в широком смысле или частью внутригосударственного права.^[3] Представляется, что с учетом определения объективного права как системы общеобязательных норм, выраженных в законах, иных признаваемых государством источниках и являющихся общеобязательным основанием для определения правомерно-дозволенного и юридически недозволенного, запрещенного (а также государственно предписанного) поведения,^[4] определенные предпосылки к решению указанного вопроса в Казахстане уже имеются.

Раздел «Международное частное право» является частью ГК РК - то есть внутригосударственного нормативного акта (причем именно гражданского). Отметим, что отдельный закон о международном частном праве в РК отсутствует, равно как и какой-либо международный договор, закрепляющий иное понимание данной отрасли - в качестве части международного права.

Тот факт, что в качестве источников международного частного права выступают среди прочих и международные договоры, не уводит нас из внутригосударственного правового поля, поскольку международные договоры выступают источниками и многих других правовых наук. Конституция РК в приложении к международным договорам закрепляет приоритет ратифицированных международных договоров над внутригосударственными законами,^[5] что по смыслу сформулированного означает, что не всякий международный договор имеет приоритет, а лишь ратифицированный - то есть включенный законодателем определенным образом (путем имплементации) в круг действующего права РК. То есть речь идет об источнике, если и не являвшимся внутригосударственным по происхождению, то ставшим таковым в силу определенной процедуры. Таким образом, на основании изложенного согласимся с доводом о том, что международное частное право - составная часть внутренней правовой системы государства.

Международное частное право также рассматривается как отрасль цивилистического типа.^[6] Не противореча изложенному по сути, считаем необходимым в аспекте определения соотношения международного частного права и гражданского права уточнить, что по нашему мнению международное частное право - все-таки отдельная отрасль права в силу следующих обстоятельств.

Тот факт, что предметом международного частного права являются гражданско-правовые отношения не может служить отправной точкой для включения ее в гражданское право, поскольку равным образом, например, имущественные отношения являются предметом и гражданского права и налогового права, однако второй критерий (равенство/подчиненность субъектов) отграничивает предметы этих двух отраслей. Таким же образом и факт регулирования международным частным правом гражданско-правовых отношений в силу второго критерия - иностранного элемента, разделяет предметы таких отраслей как гражданское право и международное частное право. Причем это разделение проводится ГК РК, поскольку критерий иностранного элемента установлен непосредственно в ст. 1084 ГК, то есть закреплен законодательно.

С другой стороны, не сами по себе фактическая связь отношений с определенным видом деятельности и специальный субъектный состав отношений обуславливают обособление этих отношений в качестве предмета регулирования нормами отдельной отрасли права. Двух названных признаков недостаточно для подобного обособления. Необходимо выявить, каким образом особенности определенного вида деятельности отражаются в предмете регулирования - регулируемых правом общественных отношениях.^[7] В нашем случае, с точки зрения международного частного права это означает обращение к гражданско-правовым отношениям осложненным иностранным элементом и поскольку их специфика, в отличие от гражданского права, проявляется именно в указанном иностранном элементе, то именно в нем (в его регулировании) и проявляются существенные различия между гражданским правом и международным частным правом.

Первый аспект «иностранности» означает возможность наличия регулирования иного государства и данное обстоятельство оказывает на содержание норм международного частного права весьма существенное влияние. Но и сами перечисленные формы иностранного элемента подразумевают существенные отличия в их регулировании внутригосударственным гражданским правом. Остановимся на них подробнее.

Рассмотрим проблемные вопросы, касающиеся круга субъектов в гражданском праве и в международном частном праве, в частности, их законодательного определения. Если в области гражданского права серьезных проблем с этим нет, то в международном частном праве налицо два существенных вопроса по таким определениям. Первый вопрос сводится к определению понятия иностранных субъектов. Если в отношении физических лиц - не граждан (иностранцев и лиц без гражданства) соответствующие дефиниции содержатся в законодательстве Казахстана, то сказать то же самое о понятии «иностранного юридического лица» нельзя. Это и сопутствующие другие понятия в связи с отменой Закона РК «Об иностранных инвестициях» в 2003 г. исчезли из легально определенных и до сих пор не восстановлены, что создает ряд весьма ощутимых теоретических проблем, поскольку для таких субъектов международного частного права крайне важно их деление на своих (отечественных, определение которого есть в Законе РК «Об инвестициях») и иностранных (с отсутствующим определением). Представляется важным обратить внимание юристов на необходимость скорейшего включения в действующее право понятия «иностранное юридическое лицо», а также различных других взаимосвязанных (но не подменяющих его) понятий: юридическое лицо с иностранным участием, иностранное предприятие, совместное предприятие, представительство иностранного юридического лица и другие.

Однако, проблема формулирования определения иностранного юридического лица не так проста на первый взгляд как может показаться. Сама категория юридического лица, определение которого содержится в ГК РК, хотя и вызывает, на наш взгляд, определенные нарекания,^[8] но не настолько критична, чтобы считать ее в корне ошибочной. В применении же к международному частному праву категория иностранного юридического лица должна учитывать не только отечественный подход к данному понятию, но учитывать и квалификацию данного понятия в других странах. Ведь если сами критерии отнесения тех или иных субъектов к категории юридических лиц разнятся в различных странах, выстроить стройную систему регулирования отношений с этими субъектами в рамках международного частного права одного отдельно взятого государства не получится в принципе. То есть мы должны констатировать различие в тех задачах, которые решает регулирование в рамках гражданского права и в рамках международного частного права.

Формулирование понятий иностранных субъектов и их подразделение на виды приобретает еще большее значение для следующего вопроса.

Гражданское право по вполне понятным причинам не выделяет как отдельный субъект простое товарищество, рассматривая таковое как совокупность лиц. По этому же вопросу в международном частном праве применительно к иностранным субъектам ситуация складывается более сложная, поскольку, во-первых, зарубежные формы простых товариществ очень многообразны, а критериев их сопоставимости хотя бы с простыми товариществами в отечественной системе никаких не выработано. Причем, можно не искать примеры в далеком зарубежье: ГК Российской Федерации содержит, например, такое понятие, как «негласное товарищество», под которым понимается простое товарищество, существование которого не раскрывается для третьих лиц (ст. 1054 ГК РФ). По смыслу сформулированного, «негласность» указанного образования создает для субъектов, вступающих в такие отношения, определенные пределы информированности, в том числе по самому факту с кем именно они вступили в отношения, не говоря уже о возможности применения самих механизмов регулирования, предусмотренных международным частным правом в отношениях с такими образованиями. Во-вторых, многие из зарубежных простых товариществ обладают регистрационным порядком создания, и даже более того - прямо признаются юридическими лицами (корпорациями) по месту своего создания для гражданского оборота и не признаются юридическими лицами в налоговых целях,^[9] что существенно усложняет всю структуру субъектов. Наконец, в-третьих, конструкция части 2 пункта 3 ст. 1101 ГК РК при определенных обстоятельствах^[10] позволяет применять к деятельности таких организаций правила регулирующие деятельность юридических лиц (коммерческих организаций) несмотря на то, что у себя на родине такого статуса у них нет.

Вопрос наглядно демонстрирует отличия в механизмах регулирования и весьма существенен, поскольку касается возможности применения иностранным законодателем к деятельности отечественного простого товарищества аналогичных правил, и вменение на этом основании ему определенных обязанностей в заграничном суде. В более широком аспекте речь идет об установлении пределов регулирования, осуществляемого внутригосударственной по сути отраслью.

Можно отметить, что комплекс затронутых проблем имеет и обратную сторону: признание в целом (в том числе и юридических лиц) иностранных субъектов другим государством. Нарушение устойчивости гражданского оборота в результате подобных ситуаций уже отмечалось в литературе.^[11]

Не предусмотрено отечественным законодателем и регулирование ситуации, когда директором одной иностранной организации - юридического лица является другая организация - юридическое лицо, что носит весьма распространенный характер за рубежом.

Изложенные аспекты очень важны. Ценной в этой связи представляется следующая мысль С.С. Алексеева: главной чертой каждой отрасли, с точки зрения присущего ей метода и механизма регулирования, является правовой статус субъекта.^[12] Именно поэтому данный вопрос мы изложили одним из первых, и именно поэтому вопрос наличия в законодательстве легального определения понятия иностранного юридического лица должен повлечь за собой решение весьма широкого перечня вопросов в отношении общей структуры субъектов международного частного права, с учетом ее соотносимости с субъектами гражданского права. Отметим, что все изложенное в отношении субъектов международного частного права в равной степени касается и субъектов гражданского права, поскольку безусловно, иностранные юридические лица, а также иностранные организации не являющиеся юридическим лицом, но состоящие из отдельных субъектов, в равной мере важны в качестве участников отношений и для гражданского права.

Представляется, что в процитированном выше высказывании С.С. Алексеева кроется отчасти и ответ на возможный довод о том, необходимо ли вообще отдельно определять субъектов каждой отрасли - в виду достаточности деления, скажем, на резидентов и нерезидентов (например, в налоговом праве).

В тесной связи с затронутым вопросом структуры субъектов гражданского права и международного частного права находится и такой отдельно взятый вопрос как содержание ст. 1101 ГК РК. Ограничимся лишь указанием на то, что по нашему мнению имеется насущная необходимость расширить перечень вопросов (в отечественной норме сформулирован лишь один), которые определяются на основании личного закона юридического лица. Желательно расширение хотя бы по аналогии с соответствующей ст. 1202 ГК РФ, которая содержит 8 соответствующих дефиниций, что сопоставимо со ст. 155 закона Швейцарии 1987 г. о международном частном праве, который является одной из наиболее совершенных и полных современных кодификаций в области международного частного права.

Важное значение имеет и круг участников отношений в Законе РК «О частном предпринимательстве», поскольку данный акт оперирует таким термином как «физические лица», что означает его распространение, в том числе, и на иностранных граждан и на лиц без гражданства (например, при их деятельности на территории РК). Другим аспектом того же вопроса является деятельность соответствующих отечественных субъектов частного предпринимательства за рубежом. Такая, отдельно взятая согласно указанного выше закона форма индивидуального предпринимательства как совместное предпринимательство, прямо связана с затронутой нами темой. Поскольку наряду с определением простого товарищества как формы совместного предпринимательства, устанавливает и другие его формы: предпринимательство супругов и семейное предпринимательство (на базе собственности крестьянского хозяйства или на приватизированное жилище).

При наличии иностранного элемента (причем как в отношениях в целом, так и внутри соответствующих образований) нам следует считать такие образования простым объединением составляющих его лиц (например, по ст. 1 Закона РК «О крестьянском (фермерском) хозяйстве»). Подобные образования не являются юридическими лицами, однако, от этого комплекс вопросов, которые необходимо урегулировать в отношениях с подобными образованиями в сфере международного частного права, только увеличивается. Каков, например, механизм определения ответственности по сделке, заключенной одним из супругов при осуществлении деятельности в форме предпринимательства супругов, если у супругов различное гражданство и соответственно, различный личный закон, который к тому же различным образом определяет их взаимные права и обязанности при семейном предпринимательстве. При этом никакого договора о совместной деятельности (простого товарищества) между ними не существует?

Для системного решения этого вопроса мы вновь должны констатировать необходимость совершенствования регулирования в области международного частного права.

Таким образом, мы можем говорить о том, что, с одной стороны, отличия в регулировании вопросов, имеющих отношение к субъектному составу, между международным частным правом и гражданским правом проявляются достаточно широко, а, с другой стороны - учитывая, что анализируемые нами отрасли пограничны и реально близки друг к другу - при совершенствования норм международного частного права необходимо соотносить их содержание с нормами гражданского права, поскольку согласованность правовых норм - необходимое качество правового регулирования; без согласованности не может быть эффективного позитивного действия права и не могут быть достигнуты те цели, которые ставит перед собой законодатель при принятии правовых норм^[13] и, в этом смысле, возможна корректировка не только норм международного частного права, но и норм гражданского права.

Не хотелось бы создать ложного впечатления, что основной блок вопросов по совершенствованию механизмов регулирования в области международного частного права лежит в области субъектного состава, просто данный аспект наиболее близок автору и весьма наглядно демонстрирует имеющиеся проблемы. Но это не означает отсутствие проблем в других аспектах. В качестве другого примера приведем ситуацию с объектным составом международного частного права и гражданского права, исходя из того обстоятельства, что иностранный элемент может выступать также в форме объекта правоотношения.

В частности, коснемся такого специфического объекта гражданских прав как информации. Среди перечня объектов в ст. 115 ГК РК такой объект отдельно не указан. Отнесение информации к объектам возможно в силу расширительного толкования понятия «другого имущества» в указанной статье.^[14] Отметим, что в этом проявляется отличие отечественного ГК от, например, российского, который прямо называет информацию объектом гражданских прав (ст. 128 ГК РФ). Таким образом, в отечественном правовом регулировании: 1) информация отнесена к имуществу. С другой стороны, ГК употребляет такие смежные понятия как:

2) «коммерческая тайна», определение которой содержится в ст. 126 ГК РК и в ст. 1 Закона РК «О частном предпринимательстве», где указанное понятие раскрывается через термин «информация», и

3) «нераскрытая информация», как разновидность «объективированных результатов творческой интеллектуальной деятельности» и, соответственно, объектов права интеллектуальной собственности (ст. 961 ГК РК). Какого-либо соотношения указанного термина с «коммерческой тайной» не установлено. Наконец, информация может выступать объектом в виде: 4) личной и семейной тайны, которые отнесены в ст. 115 ГК РК к личным неимущественным благам и правам, которые к тому же характеризуются специфическими формами защиты.

Таким образом, если мы попробуем классифицировать определенную конфиденциальную информацию какого-либо из указанных выше субъектов в области международного частного права, то мы увидим, что при наличии спора, даже самый общий вопрос - юридическая (правовая) квалификация информации, может быть осуществлена по различным правопорядкам:

1) по общему правилу - по праву страны суда (ст. 1085 ГК РК);

2) если рассматривать информацию как «иное имущество» - по праву страны где это имущество находится (п. 2 ст. 1107 ГК РК);

3) если рассматривать информацию как объект права интеллектуальной собственности - по праву страны где испрашивается защита этих прав (ст. 1120 ГК РК); и, наконец,

4) при защите неимущественных прав (например, нарушение семейной тайны при осуществлении предпринимательства супругами), - к защите таких прав применяется право страны, где имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для требования о защите таких прав (ст. 1103 ГК РК).

Причем возможны и более усложненные ситуации в практическом плане применения указанных механизмов. Скажем, фактическим местом хранения конфиденциальной информации может оказаться телекоммуникационный сервер юрисдикции никак не связанной ни с местом деятельности субъектов, ни с местом защиты тайны. Или, например, если какая-либо информация установлена в качестве условия договора о совместной деятельности, стороны которого не установили применимого права, то, с учетом содержания ст.ст. 1113, 1114 ГК РК, толкование информации возможно по праву страны, где осуществляется совместная деятельность.

Столь широкое многообразие коллизионных привязок к одному и тому же по сути объекту - информации как таковой, нельзя расценивать как неправильное, основываясь только на большом количестве привязок, но, объективно, регулирование может быть упрощено, например, определением информации (во внутригосударственных актах, либо в актах международного уровня) как отдельного объекта гражданских прав и определением ее правового режима, например, по аналогии с объектами права интеллектуальной собственности. Определение правового режима информации каким-либо иным образом представляется нелогичным, с учетом, например, таких обстоятельств, что виндикация в принципе не применима к такому объекту как информация^[15] и вещные права возникают лишь в отношении индивидуально определенных вещей.^[16]

Определенное совершенствование механизмов регулирования в этой сфере необходимо потому, что и в международных договорах заключенных РК нет ясности в отношении определения упомянутых выше понятий. Например, Договор между Республикой Казахстан и Федеративной Республикой Германия от 22.09.1992 г. «О поощрении и взаимной защите капиталовложений» прямо относит коммерческую тайну к правам интеллектуальной собственности: «…права интеллектуальной собственности, такие, как, в частности… производственные и коммерческие тайны, технология, «ноу-хау» и «гудвил»». (п. д) ст. 1 Договора). Отметим, что в данном случае сама коммерческая тайна понимается как объект. «Договор о проведении согласованной антимонопольной политики» государств-членов СНГ от 23.12.1993 г. рассматривает коммерческую тайну в иной плоскости: «Не допускается недобросовестная конкуренция, в том числе… получение, использование, разглашение научно-технической, производственной или торговой информации, в том числе коммерческой тайны, без согласия ее владельца» (ст. 3 Договора).

Как мы уже отмечали, своеобразие международного частного права в том и заключается, что при выработке возможных предложений по совершенствованию регулирования отношений в этой сфере нельзя не учитывать регулирование в других странах по этому же вопросу. Например, в отношении объектов в странах англо-американской правовой системы классификация следующая: материальные - «телесные», по терминологии английского права - «вещи во владении» (things in possession) и нематериальные, не имеющие физической субстанции, по терминологии английского права - «вещи в действии (в требовании)» (things in action). Как разновидности последних - имущественные права, действия, нематериальные блага (куда относится личная тайна) и информация. Соответственно, как разновидность информации: а) секреты производства (know-how), б) коммерческие секреты, в) организационные секреты.^[17] С другой стороны - опять-таки у нашего ближайшего соседа (РФ) права на результаты интеллектуальной деятельности могут быть не только имущественными (исключительное право), но также и личными неимущественными правами и иными правами.^[18]

При небольшом смещении акцентов затронутого вопроса - например, если говорить о служебной, а не коммерческой тайне, может обнаружиться, что в ряде государств, регулирование такого объекта осуществляется не частно-правовыми, а публично-правовыми нормами. В свете позиции Конституционного Совета РК о недопустимости применения публичных норм иностранного права на территории РК,^[19] это ведет теперь уже к проблеме непризнания определенных объектов.

Нельзя сказать об отсутствии проблем и в отношении иностранного элемента в форме юридического факта. Если в качестве такого рассматривать само содержание норм иностранного права, то, как известно, в континентальной системе права обязанность установления его содержания возлагается на суд. В странах англо-американской (островной) системы иностранное право применяется как факт, поэтому обязанность установления его содержания возлагается на стороны в процессе, а суд только констатирует обоснованность их аргументов.^[20] Разность в подходах очевидна.

То есть, мы опять сталкиваемся с серьезной проблемой в регулировании указанных выше вопросов в гражданском праве и в международном частном праве. С точки зрения гражданского права, определив во внугригосударственном праве тот или иной подход к такому объекту как информация (либо к определенным субъектам, либо к юридическим фактам), мы все равно не разрешим всех вопросов применительно к этой же категории в международном частном праве, поскольку, в зависимости от применимого права, она может толковаться совсем иным образом.

Таким образом, в сфере международного частного права мы приходим к осознанию необходимости международной унификации - то есть выработке различными государствами единообразных норм регулирующих те или иные вопросы соответствующих общественных отношений. Но в этом процессе как раз и проявляется обратное влияние международного частного права на гражданское право. Поскольку в ходе унификации возможны изменения именно гражданско-правовых норм, а это означает, (что гражданское право в этом случае перестает быть, если так можно выразиться «родительской отраслью» для международного частного права и становится в большей степени «дочерней» для нее, что отнюдь не означает какой-либо подчиненности одной отрасли другой) их взаимное равенство при высокой степени влияния друг на друга. То есть ведет к уже озвученному нами выводу о том, что международное частное право является отдельной полноправной отраслью права.

Другой вывод, который мы можем сделать (в отношении перспектив регулирования) по результатам рассмотренных вопросов, заключается в следующем: если в области гражданского права совершенствование механизмов ориентируется на внутригосударственное регулирование и применение зарубежного опыта носит вспомогательно-необязательный характер, то тот же процесс в международном частном праве просто не может игнорировать механизмы регулирования, применяемые к сходным отношениям в зарубежных странах, хотя бы на том основании, что в противном случае свое регулирование окажется просто неэффективным (либо вообще недействующим).

На то что в механизмах регулирования международного частного права юридическая связь с правопорядком других стран реально существует указывает и то обстоятельство, что в соответствии с одним из вариантов определения самого международного частного права квалифицирующим признаком его предмета является проявление юридической связи соответствующего общественного отношения с правопорядком двух или более государств.^[21] В этом принципиальное отличие механизмов правового регулирования в сфере международного частного права и гражданского права.

С другой стороны - не приводит ли все изложенное нас к выводу о том, что в силу иностранного элемента ни о каком внутригосударственном механизме регулирования говорить уже не приходиться, поскольку круг изложенных выше вопросов явно выходит за пределы одного государства? Представляется, что необходимый компромисс в регулировании при этом может быть найден путем решения указанных выше вопросов во внутригосударственном, но отдельном законодательном акте, принятом, в том числе на базе рекомендаций различных международных организаций (в первую очередь УНИДРУА и ЮНСИТРАЛ), обеспечивающих унификацию законодательства в области международного частного права. Это решит и вопрос учета международного опыта и сохранит внутригосударственные механизмы регулирования указанной сферы.

В этой связи перспективной видится разработка в Казахстане отдельного закона о международном частном праве, который мог бы, с одной стороны, включить в себя разноотраслевые нормы (в силу специфики различных вопросов), а с другой - обеспечить унифицированное с гражданским правом регулирование соответствующих общественных отношений в целом. Принятие такого закона (как проявление внешней формы права) будет способствовать и более четкому разграничению таких отраслей как международное частное право и гражданское право, в содержании норм которых находит свое проявление внутренняя форма права.

Читайте также

"Вода ушла, остался мусор и камыш": как приводят в порядок дачные участки Костаная после наводнения

17:36, 26 апреля 2024

"Политическая значимость АНК возрастает": эксперт о главных тезисах ХХХІІІ сессии Ассамблеи

14:00, 26 апреля 2024

Мое новое лицо и жизнь: как добро преображает людей

13:53, 26 апреля 2024